Пол Керр (Paul Kerr), эксперт Ассоциации по контролю над нераспространением вооружений (АСА) в Вашингтоне утверждает (25.05.2006), что все проблемы, существующие сейчас с Ираном, которые пытаются решить в первую очередь Россия и континентальный Китай, а также отдельные западные страны, должны обязательно иметь в качестве «залога» и присутствие США.

В свою очередь Вашингтон не должен предпринимать никаких усилий и тем более действий, направленных на изменение существующей власти в Тегеране в обмен на соглашение с Исламской Республикой Иран об ограничении сферы действия его ядерной программы.

По мнению Керра, Иран отказывается сотрудничать с Советом Безопасности ООН из-за некоторых опасений, что даже если Тегеран и начнёт искать компромиссы, США всё равно будут использовать Совет Безопасности исключительно в целях получения юридической основы для изменения существующей власти. Примером тому может служить Ирак, когда режим Саддама Хусейна был уничтожен в результате интервенции исключительно из-за непримиримой позиции Вашингтона к Багдаду. Оккупацию этой арабской страны потом одобрил СБ ООН.

Иран опасается, как считает Керр, запрета даже на наличие лабораторного оборудования по обогащению урановой руды. Поэтому вполне естественно, что достижение соглашения по ядерной программе должно иметь равнозначные гарантии для обеих сторон. И присутствие центрифуг для обогащения уже факт состоявшийся, изменить который в принципе никто уже не сможет.

Поэтому в мае 2006 года пять постоянных членов Совета Безопасности ООН – США, Англия, Франция, Россия и Китай, а также Германия в качестве наблюдателя – собрались в Лондоне для нахождения решения в виде санкций, чтобы убедить Иран приостановить реализацию ядерной программы.

Государственный секретарь США Конодлиза Райс даже заявила, что у неё есть оптимизм относительно нахождения компромисса.

Однако собрание таких представительных государств, которые фактически определяют мировую политику, настроено в этом вопросе решительно против Тегерана и в тоже время оно всегда скажет «да» любому иранскому предложению по разрешению всех вопросов вокруг ядерной программы Ирана.

Как отмечает Керр, у него были личные контакты и встречи с иранскими дипломатами и политиками, в результате чего он делает вывод, что Тегеран хочет достигать согласования по всем разногласиям вокруг его ядерной программы.

С их стороны уже было публично заявлено об обязательном наличии центрифуг для обогащения, количество которых требует согласования. В то же время их интересует реакция членов СБ на то, как далеко они могут зайти в процессе обогащения отработанного ядерного топлива.

Поясним, что подразумевается под обогащением урана. Дело в том, что обогащённый уран используется для запуска ядерных реакторов, активизации их работы.

Процессы разделения, которые часто называют обогащением урана, очень важны для атомной энергетики, её будущего стоимостного обеспечения народного хозяйства. Научно-исследовательские и поисковые работы в этой области продолжаются непрерывно.

Так в частности, предложен ряд новых методов разделения, в том числе способ, основанный на использовании лазерного излучения, интенсивно изучаемый в настоящее время. Используя уран, обогащенный изотопом урана-235, и применяя однородную смесь урана, например, с графитом, уже можно создать действующий реактор. Обогащенный уран может использоваться, чтобы привести ядерные реакторы в действие.

Но обогащённый уран имеет применение и как расщепляющийся материал в ядерном оружии.

Таким образом, обогащение урана имеет лишь два предназначения: производство первичного уранового топлива для ядерных реакторов и производство высокообогащенного урана для ядерного оружия.

Ядерные реакторы, строительство которых ведется в Бушере, поставляются Россией в полном комплекте с ядерным топливом. Так что для этих реакторов нужды в обогащенном уране нет. Представители Тегерана говорят, что иранская ядерная программа преследует лишь цель производства электроэнергии.

Однако у Ирана нет официально чётко раскрытой для общественности освоения программы по установке ядерных реакторов. Поэтому строительство предприятия по обогащению урана не имеет значения с экономической точки зрения. Здесь лишь присутствует так называемая политическая составляющая.

Таким образом, можно утверждать с относительной степенью достоверности, что завод по обогащению урана является частью программы по созданию ядерного оружия. Для того, чтобы запустить предприятие по обогащению урана, Ирану нужны тысячи тонн урановой руды, которую следует переработать в специальный порошок. Затем этот порошок нужно перевести в газообразное состояние, для чего уже потребуется совершенно отдельное химическое предприятие.

Наконец, нужно построить собственно обогатительный завод, где чётко превалирует одним из двух процессов: обогащение на мембране или центрифуге. Для такого предприятия требуется производственная площадь размером как минимум в 10 футбольных полей и - много энергии. Поскольку обогащенный уран можно использовать для производства ядерного оружия, все эти технологии должна соответствовать международным соглашениям.

Чтобы изготовить ядерное устройство, первоначально необходимо иметь определённое количество делящегося материала — обогащённого урана-235, плутония или урана-233. Многие аспекты производства ядерного оружия остаются, естественно, секретными.

Однако сейчас известно значительное количество технических деталей благодаря тому, что много технической информации уже проявилось через научные публикации, рассекречивание ранее закрытой документации, облегчённый доступ к ряду правительственных документов в публичных библиотеках или через официальные запросы в правительственные учреждения.

Выделить 235U из природной руды сложно и дорого: нужно строить несколько огромных заводов, основное оборудование для которых так же трудно приобрести, как и компоненты для готовой атомной бомбы. Торий обогащать не нужно, а добывать можно как вторичный или побочный материал при добыче других полезных ископаемых. Но для того, чтобы сделать из тория ядерную взрывчатку, его необходимо облучить нейтронами в специально сконструированном реакторе, чтобы он превратился в 233U. Реально этот изотоп урана используют в тактических боеголовках, а также для запальных устройств термоядерных бомб.

В то же время самые распространенные и считающиеся безопасными легководные урановые реакторы на тепловых нейтронах позволяют при относительно небольших затратах получить плутоний-239 из слабообогащенного урана в количествах, достаточных для создания небольшого ядерного арсенала.

Оружейный плутоний менее требователен к концентрации делящегося материала, имеет в несколько раз меньшую критическую массу и выделить его из отработанного топлива гораздо проще, чем выделить из руды или радиоактивных отходов 235U.

Типичный реактор, эксплуатируемый на АЭС, производит сотни кг плутония ежегодно. Необходимое для бомбы количество плутония содержат всего две отработанные топливные сборки (таковыми они становятся примерно через год после загрузки в реактор).

Проблема состоит в том, что получаемый из реактора плутоний представляет собой смесь из чрезвычайно трудно разделяемых изотопов с атомными номерами с 238 по 241, часть из которых нестабильна и со временем распадается. При этом идёт естественный процесс излучения (в том числе и тепла) и получение продуктов распада (в том числе газов), которые портят изделие и делают его непригодным для использования.

Отливки из чистого плутония растрескиваются. После непродолжительного хранения на воздухе металлический плутоний становится хрупким и токсичным, он легко возгорается, что затрудняет его механическую обработку. Для уменьшения этих эффектов плутоний легируют (например, галлием), а изделия из него покрывают слоем нетоксичного металла. Вообще считается, что конструктивно изготовить бомбу из плутония сложнее, чем из урана, и на это требуется гораздо большей точности при изготовлении.

Уран и плутоний, применяемые в современных атомных зарядах, имеют высокую чистоту - больше чем 90% по легко делящимся изотопам. Дело в том, что с уменьшением концентрации увеличивается критическая масса, а значит и потребное для взрыва количество материала (особенно такая зависимость выражена для 235U).

Кроме того, с уменьшением концентрации становится конструктивно сложнее удержать делящийся материал необходимое время в пределах небольшого объема, чтобы ядерная реакция успела пройти до того, как высвобождаемая энергия разнесет все устройство в разные стороны.

На практике в атомных бомбах используют отражатель нейтронов (например, из бериллия или урана-238), что позволяет уменьшить критическую массу в несколько раз и добиться взрыва (мгновенной критичности) при относительно небольшой концентрации делящегося материала.

Например, для достижения критической массы без отражателя нужно 50 кг металлического урана-235 (реально применяют двуокись, которой нужно еще в полтора раза больше), если же использовать отражатель из Be, критическая масса снижается до 15 кг (это, конечно, приблизительные цифры, так как многое зависит от конструкции бомбы). Примерно так же будет обстоять дело с оружейным плутонием и 233U. Как правило, внутрь устройства помещают ещё источник нейтронов (например, полоний) для того, чтобы надёжно спровоцировать цепную ядерную реакцию.

Официально иранская сторона сделала заявление, что их интересует получение обогащённого урана также и вне территории Ирана. Были, естественно, переговоры с российской стороной, но чем всё это закончилось, известно всему мировому сообществу. Ничем.

Переговоры с Москвой велись по схеме, где русские обогащали бы произведённый иранцами гексафторид урана, то есть сырье для промышленного использования центрифуг. Поясним, что фторид урана (гексафторид урана) – это соль шестивалентного урана и фтороводородной (плавиковой кислоты). Данное соединение используется на промежуточной стадии процесса обогащения урана, необходимого для производства топлива для АЭС.

Согласно иранскому предложению русские взяли бы сырье для промышленного использования, осуществили процесс обогащения, а затем послали бы всё назад Ирану. Именно при такой форме сотрудничества Иран хотел бы стать совладельцем российского завода.

Есть и другие схемы. Например, так называемые многосторонние конфигурации, в которых Иран возглавлял бы многонациональный региональный консорциум, занимавшийся проблемами обогащения урана, принадлежащего исключительно иранской стороне.

Что же именно, как правило, настораживает американскую сторону? Это подозрения о присутствии в глубине территории Ирана уже существующих обогатительных фабрик. Дело в том, что имеющиеся средства разведки не дают той полной информации, которая требуется в первую очередь США и во вторую их союзникам по НАТО. Оперативные разведывательные действия не приносят и не принесут практически никакого положительного результата. Иранская контрразведка работает на своей территории на пять с плюсом.

Далее. Система космического шпионажа, снимки которого «гуляют» в Интернете, мало результативна и мало продуктивна именно для ИРИ, так как всё, что выносится на суд общественности, представляет собой самый заурядный камуфляж иранских контрразведывательных структур.

Примером самой полной ущербности американского космического шпионажа служит хотя бы такой факт, когда представитель США в ООН перед началом агрессии против Ирака показывал фотоматериалы космической съёмки в качестве доказательства наличия в Ираке ОМУ. Всё продемонстрированное перед представителями международной аудитории, прокомментированное самыми резкими словами, оказалось обыкновенной заведомой ложью.

Тоже самое произошло и с Тони Блэром, который, выступая в парламенте свободной Англии, врал так, как ему было выгодно и удобно.

Поэтому авторы данной статьи делают предположение, что заявление Ирана об импорте обогащённого урана представляет собой тактический ход для отвлечения внимания мировой общественности и разведок западных государств о наличии в стране собственных запасов урановой руды и возможностей для её переработки (обогащения) с заданной степенью точности.

В тоже время Керр утверждает, что, по его данным, Иран «просто не имеет достаточного количества местного урана».

Высказывается мысль, что импорт обогащённого урана нужен Ирана и для того, чтобы успеть создать стратегический запас на случай введения международных санкций. Ведь если поставки будут прерваны, то Иран уже будет в состоянии производить собственный обогащенный уран.

В связи с такими мыслями и возникает новая мысль – так что же тогда обсуждают страны Запада, а также Россия и Китай по данному вопросу?

Есть некоторые детали, которые были обнародованы, а есть и такие детали, которые сокрыты от общественности.

Одна из идей, которая была пущена в ход и русскими и европейцами, состоит в том, что они обеспечивают своего рода гарантируемую поставку топлива Ирану в обмен на отказ Тегерана от программы обогащения.

Эта идея должна показать Ирану, что он не должен волноваться о потере собственного топлива, потому что иранцы взамен за соглашение могут получить его из-за границы.

Русские сделали своё предложение, которое поддержали европейцы. Европейцы предложили также в прошлом своего рода схему обеспечения топливом Иран, хотя потом иранцы сказали, что это предложение было слишком неопределенно, и, естественно, не обеспечивало достаточную степень доверия к доступу Ирана к получению этого топлива. То есть, иранцы сразу подумали, что с ними началась международная игра.

Вообще взаимоотношения между Ираном и западноевропейским сообществом, Россией и США имеют удивительную специфику и индивидуальную двухстороннюю отрегулированность. Так, в частности, 24 мая 2006 года «Вашингтон пост» опубликовала сообщение на первой полосе о желании Ирана встречи с США с глазу на глаз для обсуждения ядерной проблемы. Такой процесс более чем реален, тем более, что сам президент Ирана написал письмо о подобной тематике Бушу младшему. Ответа, естественно, не последовало.

Со стороны авторов добавим, что не ответили официально. Фактически можно рассматривать и такой вариант, когда Вашингтон преступил к тайным переговорам с Тегераном, что вполне закономерно и логично.

Вообще, исходя из собственного опыта, авторы этой статьи могут утверждать, что Иран всегда очень серьёзно относился и относится к любым заявлениям США и России. Кроме того, как у США, так и у Ирана есть важные и серьёзные проекты, которые пересекаются между собой. Так, в частности, это Ирак и Афганистан.

И Иран не раз публично заявлял, что он желал бы разговаривать с США и о ситуации в Иране и Афганистане, и о возникшей ядерной проблеме вокруг строительства АЭС. Но все обсуждения должны происходить при определённых условиях, конкретику которых Тегеран так и не определил.

Очевидно, здесь речь может идти со стороны Ирана и о ситуации в Персидском заливе. Как известно, ещё весной 2003 года Иран предложил США для обсуждения очень широкий круг вопросов, включая поддержку террористическим организациям и, конечно, ядерная безопасность региона.

В январе 2005 года Иран предложил уже трём европейским странам, с которыми он вёл переговоры, разнообразную тематику для обсуждения, включая и вопросы более чем серьёзные, например, ядерный терроризм.

Смысл этих тем свидетельствует о том, что будет соблюдаться статус-кво Персидского залива, исключение терроризма из арсенала политических переговоров, и предоставление гарантий о ненападении на Иран и попыток свержения нынешнего режима в Тегеране.

В свою очередь Иран дал понять, что при благоприятном течение переговоров он откажется от манипулирования ситуацией в Ираке. Но для этого ему нужны доказательства серьёзных намерений США к переговорам с Тегераном по всему кругу вопросов.

Иранские дипломаты дали ясно понять, что они готовы обсуждать с США все вопросы очень и очень серьёзно, только при этом должно отсутствовать всякое давление на них со стороны американцев.

Вообще американская дипломатия показывает свою негибкость. Так, в частности, первоначальным условием всех переговоров с Ираном Белый дом ставит условие прекращение обогащения урана. С иранцами такой тон и ультимативное ведение переговоров неприемлемо. Это надо знать образованным людям, тем более дипломатам, даже если они и американцы. В свою очередь европейские страны начинают переговоры с Ираном без таких условий. Они только просят Иран временно приостановить обогащение на время переговоров. Однако Иран отказывается от таких предварительных условий.

Поэтому, чтобы проявить разумность, любое соглашение должно обязательно включать в себя и американскую гарантию, состоящую в отказе от нападению на Иран или организацию заговоров против существующей власти в Тегеране.

Кроме того, всем достаточно ясно, что Вашингтон может использовать СБ ООН исключительно в личных целях для давления на Иран. Именно поэтому Иран и отказывается от сотрудничества с СБ ООН.

Таким образом, как считает Керр, США должны чётко заявить, что если Иран выполняет их требования, то Вашингтон полностью должен гарантировать все взятые на себя в этом случае обязательства.

Здесь есть интересный момент. По договору о нераспространении ядерного оружия (NPT) невыполнение обязательств страной, подписавшей этот договор, может привести к международным санкциям.

Контролирующим органом выступает МАГАТЭ – международное агентство по атомной энергии. Тегеран опасается участвовать в потенциально открытом процессе, который мог бы привести к тому же самому виду действия Совета Безопасности (решения, осмотры, санкции, военные действия, и т.д.), который был взят на вооружение против Ирака.

Одним из основных требований Ирана состоит в требовании сохранить в неприкосновенности центрифуги, как средства для научно-исследовательской работы. Это действительно было бы ключевым различием между тем, что хотят европейцы и Соединенные Штаты, и что хочет сам Иран.

Но в других областях могут быть еще некоторые точки соприкосновения.

Первое. Иран в различные времена делал заявления, что он желает найти такие компромиссы, которые обеспечат полное доверие тому, что их центрифуги является средствами исключительно в мирных целях.

Второе. Тегеран также подтвердил, что будет учитывать повышенное присутствие инспекторов МАГАТЭ в Иране, чтобы быть полностью уверенным, что иранские средства обслуживания научно-исследовательских работ в области ядерной программы используются исключительно в мирных целях.

Авторы этой статьи считают, что если проанализировать все поступки и заявления Ирана за последнее время, то складывается впечатление, что он ищет компромиссы как с США так и с Евросоюзом. Кроме того, мы полагаем, что ядерная программа Ирана направлена и на решение энергетической проблемы страны, что в этом случае отражает её и мирный характер.

Иран ищет мирные варианты решения данной проблемы. Дело в том, что он очень заинтересован в установлении долгосрочных экономических связей с Европой. В свою очередь Иран обещает полное сотрудничество в борьбе против распространения наркотиков и распространения терроризма. Но и США и Евросоюз в свою очередь должны также усилить борьбу с антиправительственными организациями, организованными из эмигрантов.

Можно ли при таком политическом раскладе найти компромисс между этими двумя блоками?

С нашей точки зрения, компромисс обязательно существует. Для этого следует использовать и неправительственные организации и контакты. Кроме того, некоторые страны, например Германия, категорически отвергает всякое внутренне вмешательство во внутренние дела Ирана с целью низвержения существующей власти. Другое дело, насколько дипломаты могут быть на высоте, чтобы решить существующие проблемы?!

Мы вообще высказываем парадоксальное на первый взгляд мнение: если к данной проблеме подключить дипломатию Израиля, дело бы сдвинулось с той точки застоя, в котором сейчас находится проблема обсуждения мировым сообществом ядерной программы Ирана.

31 мая 2006 года